Много раз я хотел Вас спросить, только все не решался,
Все пугался теней, и досок, и обугленных крыльев,
Набираясь тоски, но, ее растворяя бессильем,
Поднимался со стула, и тут же позорно терялся…
И куда-то бежал, за углы, за осенние лужи,
За оградки могилок в пивные укромные стены,
Я сдувал как одежду с плеч феи позорную пену
И себя находил в простыне безнадежно простужен…
И теперь собираясь, как будто готовясь к удару
По лицу, кто сильнее меня, кто намного сильнее,
И бледнея от ужаса и от бесстыдства робея,
Будто сумрачный кот, ожирелую тушит сигару,
Но не в силах прорвать этой тяжести, этой угрозы ,
Этой розовой, детской, закусанной злыми зубами,
Прощебетанной свистом индусского мертвого свами,
И подбитой на взлете, помятой и скомканной розы,
Я настойчиво все же хотел Вас просить: – абсолютным скелетом,
Изувеченной мышью, ограбленным гномом, Гоморрой,
Неужели Вы верите, верите именно в это,
Что под красным дождем багровеют лазурные горы?
И что орды евреев, слезливых нагих и упругих
Рвут на части несчастное тело медведя,
У которого восемь голов, он шевелится, бредя,
Попадая оторванной лапой в подбрюшье подруги…
Вы скажите мне честно, откуда Вы, милая, родом,
По губам и глазам, по когтям и тугим ягодицам, --
Я надеюсь, все это еще много раз пригодится –
Хотя я не уверен, мы все умираем с восходом,
Но и как бы то ни было, судя по Вашей манере,
Вы из области родом, и чтобы Вы ни говорили,
И какие бы яды Вы в нежном мозгу ни варили,
В Вашем паспорте фальшь, и в квартире подделаны двери.
Завтра будет закат, и Вы в чистой постели уснете,
И на Вас не наляжет зловонное тело дракона…
Пара змеек -- как волос -- беззвучно скользнут в Ваше лоно,
И отныне Вы будете в рабстве, покуда живете.
Но вопрос мой не в том, его прямо задать я не вправе,
Болью стиснуло челюсть, сковало застенчиво губы…
Я хотел Вас спросить… Но уж дуют архангелы в трубы…
И летят херувимы к сияющей медью державе…